Соколов-Микитов Ив

Найдёнов луг (Рассказы)

Иван Сергеевич СОКОЛОВ-МИКИТОВ

Найдёнов луг

Рассказы

Составитель Калерия Жехова

Увлекательные рассказы о русской природе, написанные старейшим советским писателем, давно полюбились юному читателю. Этот сборник миниатюрная энциклопедия подмосковного леса, в ней рассказывается о всем том, что круглый год живет в лесу: о птицах и животных, о цветах, травах и деревьях.

Рассказы, помещенные в книге, позволяют нам полней и ярче ощутить многообразие жизни, увидеть красоту леса, разгадать его тайны, лучше понять прелесть родной природы, стать ее другом.

Книга посвящена 85-летию писателя.

С любовью к живой природе. Вступительная статья В. Солоухина

НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ

Восход солнца

Русская зима

Март в лесу

Звуки весны

Вертушинка

Русский лес

РУССКИЙ ЛЕС

Можжевельник

Черемуха

Подснежники - перелески

Сон-трава

Купальница

Колокольчики

Незабудки

Медуница

Волчье лыко

Одуванчик

Иван-да-марья

Ночные фиалки

Кошачьи лапки

Калужница

Васильки

Северные цветы

ЗВУКИ ЗЕМЛИ

Звуки земли

Жаворонок

Ласточки и стрижи

Кукушонок

Трясогузки

Поползень

Зимородок

Ворон Петька

Грачи и галки

Сыч-воробей

ЗВЕРИ В ЛЕСУ

Медведь-провожатый

Сладкоежки

Найденов луг

Горностай

Выдры и норки

Бурундук

Последний русак

РАССКАЗЫ СТАРОГО ОХОТНИКА

Ловчие птицы

Вальдшнепы

Дупелиный ток

На медвежьей охоте

Потревоженная

На рыбной ловле

И. С. Соколов-Микитов. Калерия Жехова.

________________________________________________________________

С ЛЮБОВЬЮ К ЖИВОЙ ПРИРОДЕ

С детства, со школьной скамьи человек привыкает к сочетанию слов: "любовь к родине". Осознает он эту любовь гораздо позже, а разобраться в сложном чувстве любви к родине - то есть что именно и за что он любит дано уже в зрелом возрасте.

Чувство это действительно сложное. Тут и родная культура, и родная история, все прошлое и все будущее народа, все, что народ успел совершить на протяжении своей истории и что ему совершить еще предстоит.

Не вдаваясь в глубокие рассуждения, мы можем сказать, что на одном из первых мест в сложном чувстве любви к родине находится любовь к родной природе.

Для человека, родившегося в горах, ничего не может быть милее скал и горных потоков, белоснежных вершин и крутых склонов. Казалось бы, что любить в тундре? Однообразная заболоченная земля с бесчисленными стеклышками озер, поросшая лишайниками, однако ненец-оленевод не променяет своей тундры ни на какие там южные красоты.

Одним словом, кому мила степь, кому - горы, кому - морское, пропахшее рыбой побережье, а кому - родная среднерусская природа, тихие красавицы реки с желтыми кувшинками и белыми лилиями, доброе, тихое солнышко Рязани... И чтобы жаворонок пел над полем ржи, и чтобы скворечник на березе перед крыльцом.

Было бы бессмысленно перечислять все приметы русской природы. Но из тысяч примет и признаков складывается то общее, что мы зовем нашей родной природой и что мы, любя, быть может, и море и горы, любим все же сильнее, чем что-либо иное в целом свете.

Все это так. Но нужно сказать, что это чувство любви к родной природе в нас не стихийно, оно не только возникло само собой, поскольку мы родились и выросли среди природы, но воспитано в нас литературой, живописью, музыкой, теми великими учителями нашими, которые жили прежде нас, тоже любили родную землю и передали свою любовь нам, потомкам.

Разве не помним мы с детства наизусть лучшие строки о природе Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Алексея Толстого, Тютчева, Фета? Разве оставляют нас равнодушными, разве не учат ничему описания природы у Тургенева, Аксакова, Льва Толстого, Пришвина, Леонова, Паустовского?.. А живопись? Шишкин и Левитан, Поленов и Саврасов, Нестеров и Пластов - разве они не учили и не учат нас любить родную природу? В ряду этих славных учителей занимает достойное место имя замечательного русского писателя Ивана Сергеевича Соколова-Микитова.

Иван Сергеевич Соколов-Микитов родился в 1892 году на земле Смоленской, и детство его прошло среди самой что ни на есть русской природы. В то время живы были еще народные обычаи, обряды, праздники, быт и уклад старинной жизни. Незадолго до смерти Иван Сергеевич так писал о том времени и о том мире:

"В коренной крестьянской России начиналась моя жизнь. Эта Россия была моей настоящей родиной. Я слушал крестьянские песни, смотрел, как пекут хлеб в русской печи, запоминал деревенские, крытые соломой избы, баб и мужиков... Помню веселые святки, масленицу, деревенские свадьбы, ярмарки, хороводы, деревенских приятелей, ребят, наши веселые игры, катанье с гор... Вспоминаю веселый сенокос, деревенское поле, засеянное рожью, узкие нивы, синие васильки по межам... Помню, как, переодевшись в праздничные сарафаны, бабы и девки выходили зажинать поспевшую рожь, цветными яркими пятнами рассыпались по золотому чистому полю, как праздновали зажинки. Первый сноп доверяли сжать самой красивой трудолюбивой бабе - хорошей, умной хозяйке... Это был тот мир, в котором я родился и жил, это была Россия, которую знал Пушкин, знал Толстой"*.

* С о к о л о в-М и к и т о в И. С. Давние встречи.

Иван Сергеевич прожил долгую и богатую жизнь. Он в течение нескольких лет плавал матросом по всем морям и океанам, служил в санитарном отряде в первую мировую войну, работал учителем, несколько зим провел на берегах Каспия, путешествовал по Кольскому и Таймырскому полуостровам, Закавказью, горам Тянь-Шаня, бродил по дремучей тайге... Он был моряком, путешественником, охотником, этнографом. Но главное - он был талантливым и ярким писателем. Еще Куприн в свое время так оценил Соколова-Микитова как писателя:

"Я очень ценю Ваш писательский дар за яркую изобразительность, истинное знание народной жизни, за живой и правдивый язык. Более же всего мне нравится, что Вы нашли свой собственный исключительно Ваш стиль и свою форму. И то и другое не позволяет Вас спутать с кем-нибудь, а это самое дорогое".

Хорошо и привольно летом в лесу.
Зелёной листвою одеты деревья. Пахнет грибами, спелой, душистой земляникой.
Громко поют птицы. Пересвистываются иволги, кукуют, перелетая с дерева на дерево, неугомонные кукушки. В кустах над ручьями заливаются соловьи.
В лесу под деревьями рыщут звери. Бродят медведи, пасутся лоси, резвятся весёлые белочки. В тёмной чаще скрывается разбойница-рысь.
У самой вершины старой ели, в густых ветвях, свили гнездо тетеревятники-ястребы. Много лесных тайн, сказочных чудес видят они с высокой тёмной вершины.

Летний рассвет

Кончилась летняя тёплая ночь. Занимается над лесом утренняя заря.
Над лесными полями ещё стелется лёгкий туман. Прохладной росою покрыта листва на деревьях.
Уже проснулись певчие птицы. Закуковала и поперхнулась спросонья кукушка.
«Ку-ку! Ку-кук-кук!» — звонко по лесу раздалось её кукованье.
Скоро взойдёт, обсушит росу тёплое солнышко. Привечая солнышко, ещё громче запоют птицы и закукует кукушка. Растает туман над поляной.
Вот с ночного промысла возвращается усталый зайчишка-беляк.
Много врагов у маленького зайчишки. Гонялась за ним хитрая лисица, пугал страшный филин, ловила разбойница-рысь.
От всех врагов ушёл маленький зайчишка.

Филин

Перед восходом солнца в глубокое, тёмное дупло спрятался ночной разбойник — филин.
Раскинув огромные крылья, всю ночь неслышно летал он над лесными опушками, высматривал добычу. Даже в ночной темноте хорошо видят его круглые злые глаза. Много зверьков и доверчивых птиц поймал и съел ушастый разбойник.
Боится дневного, яркого света филин. Если увидят днём филина птицы, начинается в лесу переполох. Громко трещат сороки, кричат хлопотливые сойки. На этот крик со всех сторон слетаются вороны и ястребы. Даже самые маленькие лесные птички собираются судить и наказывать ночного разбойника, ослеплённого солнечным, ярким светом.
Увидела в дупле ушастого филина проворная попрыгунья-белочка, пронзительно на весь лес заверещала:
«Разбойник! Разбойник здесь живёт!»

На вырубке

Осветило лесную вырубку тёплое солнышко.
Обсохла ночная холодная роса.
Спокойно и тихо на глухой вырубке в лесу. Пахнет багульником, спелой, душистой земляникой.
На край вырубки вывела свой выводок старая глухарка-мать. Будто пушистые, мягкие шарики, рассыпались маленькие глухарята. Ловят в траве мошек, клюют сладкую землянику.
Взлетела на пенёк старая глухарка. То посмотрит на небо, то поглядит в лес. Не покажется ли ястреб-тетеревятник, не пробежит ли хитрая лисица, не промелькнёт ли в высокой траве проворный горностай?
Зорко сторожит свой выводок осторожная глухарка.
Как в настоящем детском саду, бегают по лесной вырубке шустрые, маленькие глухарята.

Лесные сторожа

Самая чуткая и умная птица — ворон.
Всё видят, всё чуют умные вороны — зоркие лесные сторожа.
Вот с добычею в зубах, хоронясь в кустах, пробежал по лесу волк. Увидели волка зоркие вороны, закружились над разбойником, закричали во всё вороново горло:
«Каррр! Каррр! Разбойника бить! Разбойника бить!»
Услыхал этот крик волк, уши прижал, побежал скорей в своё логово.
На берегу лесного озера заметили вороны лисицу. Ти¬хонечко пробиралась кумушка в нору. Разорила много птичьих гнёзд, много обидела птенцов.
Увидели вороны и лисицу:
«Каррр! Каррр! Ловите, ловите разбойницу!»
Испугалась, спряталась в тёмный лес лисица. Знает, что чуткие лесные сторожа не дадут ей разорять гнёзда, обижать маленьких птенцов.

Лиса

В сосновом лесу вырыла глубокую нору лисица.
Ещё ранней весною здесь, в норе родились слепые маленькие лисенята.
Каждый день уходит лисица за добычей, оставляет в норе лисенят. Подросли, окрепли рыжие лисенята, стали выходить из тесной тёмной норы. Привольно играть и резвиться в лесу под деревьями, кувыркаться по мягкому моху.
Хоронясь за деревьями, возвращается с добычею старая лисица.
Жадно набросятся на добычу голодные лисенята.
Быстро растут, много едят бойкие лисенята.

Над рекой

По берегам реки — сосновый бор.
Дует над рекой ветер. Плещут в берег шумные волны. Гуляют по волнам седые барашки-беляки.
Взлетел над волнами огромный орлан-белохвост. Держит в когтях живую, трепещущую рыбину.
Умеют ловить рыбу зоркие орланы. С огромной высоты камнем бросаются на волны, цепко схватывают добычу.
В самых больших лесах на вершинах высоких деревьев устраивают гнёзда орланы. Много всяческой добычи приносят прожорливым птенцам.
Далеко видят зоркие и сильные орланы. Под самыми облаками парят они в ясные дни. Хорошо видят, где спрятался в траве, прижав уши, зайчонок, где всплеснула над волнами рыба, где на лесную вырубку вывела свой выводок осторожная глухарка-мать.

Рысь и рысёнок

Под старой сосной вытянулась, греется на солнышке рысь.
Тихо в глухом лесу. Слышит рысь, как перепорхнёт с дерева на дерево рябчик, как пропищит, покачиваясь на ветке, синичка, прошелестит лесная мышь.
Маленький пушистый рысёнок взобрался на спину рыси. Потягивается, мурлычет старая рысь, играет с маленьким весёлым рысёнком.
Ночью уходит рысь за добычей. Неслышно крадётся под деревьями, ловит птиц и неосторожных, робких зайчишек.
Никто не увернётся от острых когтей разбойницы-рыси: ни зазевавшийся зайчишка-беляк, ни старый тетерев и тяжёлый глухарь, ни задремавший пугливый рябчик.
Много вреда делает в лесу злая разбойница-рысь.

Лоси

Наступил вечер в лесу. За макушки деревьев закатилось солнышко.
Пасётся на краю болота лосиха со своим длинноногим неуклюжим лосёнком.
Досыта наелись они сочной травою.
Звенят над болотом надоедливые комары. Отбиваются от комаров лоси, потряхивают длинными ушами.
Чтобы спастись от комаров, забираются иногда лоси в воду. Ни воды, ни больших вязких болот, ни глухой, непролазной чащобы не страшатся сильные лоси.
Всюду бродят по лесу лоси — переходят болота, переплывают широкие реки и глубокие лесные озёра.
Там, где люди не обижают лосей, доверчиво выходят они из лесу. Нередко люди видят лосей на окраинах селений и городов. Случается, забредают они в сады и подгородние парки.
Настоящие охотники берегут, не стреляют лосей. Любуются они большими, красивыми животными, не причиняющими вреда человеку.

Летняя ночь

Наступила тёплая ночь в лесу
Светит луна на окружённую лесом поляну. Стрекочут ночные кузнечики, заливаются в кустах соловьи.
В высокой траве без отдыха кричат длинноногие, проворные коростели.
«Тпрусь-тпрусь! Тпрусь-тпрусь! Тпрусь-тпрусь!» — со всех сторон слышится их громкий хриплый крик.
Беззвучно носятся в воздухе летучие мыши.
У края тропинки там и там зажглись зелёные фонарики светляков.
Тихо в ночном лесу. Чуть слышно журчит скрытый лесной ручеёк. Душисто пахнут ночные красавицы — фиалки.
Вот проковылял, хрустнул сучком, отправляясь на промысел, заяц-беляк. Отбросив лёгкую тень на поляну, пролетела и скрылась сова.
В глубине леса вдруг ухнул и захохотал, как в страшной сказке, филин-пугач.
Испугалась филина, проснулась в гнезде, робко пискнула лесная маленькая птичка...

И в пруду, и в реке раков водилось множество. Руками ловили их под берегом в глубоких печурах, под камнями на дне неглубокой реки, быстро бежавшей по каменистому скользкому дну. Живо помню, как, засучив порточки, бреду по бегущей воде и, осторожно отвалив на дне плоский камень, в облачке поднявшейся легкой мути вижу притаившегося клещатого рака. Тихонько подвожу руку, хватаю пальцами за черную крепкую спинку сердито растопырившегося рака, кладу в мешок.

Темными летними ночами мы ловили раков на песчаных отмелях в пруду. С пучком полыхавшей сухой березовой лучины осторожно обходили отмели, руками брали на освещенном дне подползавших к берегу раков. Эта ночная охота доставляла нам большое и радостное удовольствие.

Позднею осенью, когда вода в пруду становится прозрачной и длинны, темны осенние ночи, отец брал меня иногда на охоту с "подсветом". С острогами в руках мы выезжали на лодке-плоскодонке. На носу лодки, в железной рогатой "козе" ярко горели смолистые сосновые дрова. Лодка тихо скользила по водной недвижной глади. Полыхал и дымил на носу лодки костер, озаряя нависшие над водою ветви кустарников и деревьев, заросшее водорослями дно пруда. Глазам открывалось подводное сказочное царство. У песчаного, освещенного костром дна мы видели длинные тени крупных спящих рыб. Нужна хорошая сметка, точный глаз, чтобы заколоть острогой в воде спящую рыбу. Заколотых рыб стряхивали с остроги на дно лодки. Попадались широкие лещи, длинные щуки, язи, скользкие налимы. Навсегда запомнилась эта ночная охота. Неузнаваемым казался знакомый пруд. Проездив всю ночь, мы возвращались с добычей. Не столько добыча, сколько сказочная картина освещенного костром дна радовала меня и волновала.

И. С. СОКОЛОВ-МИКИТОВ

Шестьдесят лет активной творческой деятельности в наше бурное время, ставшее свидетелем стольких событий и потрясений, - гаков итог жизни замечательного советского писателя Ивана Сергеевича Соколова-Микитова.

Детство его прошло на Смоленщине, с ее милой, истинно русской природой. В те времена в деревне еще сохранялся старинный быт и уклад. Первыми впечатлениями мальчика были праздничные гулянья, деревенские ярмарки. Именно тогда органически сросся он с родной землей, с ее бессмертной красотой.

Когда Ване исполнилось десять лет, его отдали в реальное училище. К сожалению, это заведение отличалось казенщиной и учение шло плохо. Весной запахи пробудившейся зелени неудержимо влекли мальчика за Днепр, на его берега, покрывшиеся нежной дымкой распустившейся листвы.

Из пятого класса училища Соколов-Микитов был исключен "по подозрению в принадлежности к ученическим революционным организациям". Поступить с "волчьим билетом" куда-либо было невозможно. Единственным учебным заведением, где не требовалось свидетельства о благонадежности, оказались петербургские частные сельскохозяйственные курсы, куда через год он смог попасть, хотя, как признавался писатель, большого влечения к сельскому хозяйству он не испытывал, как, впрочем, и не испытывал он никогда влечения к оседлости, собственности, домоседству...

Скучные курсовые занятия вскоре оказались не по душе Соколову-Микитову - человеку с беспокойным, неусидчивым характером. Устроившись в Ревеле (ныне Таллин) на пароходе торгового флота, он в течение нескольких лет скитался по белу свету. Видел многие города и страны, побывал в европейских, азиатских и африканских портах, близко сошелся с трудовыми людьми.

Первая мировая война застала Соколова-Микитова на чужбине. С большим трудом добрался он из Греции на родину, а потом ушел добровольцем на фронт, летал на первом русском бомбардировщике "Илья Муромец", служил в санитарных отрядах.

В Петрограде встретил Октябрьскую революцию, затаив дыхание слушал в Таврическом дворце выступление В. И. Ленина. В редакции "Новой жизни" познакомился с Максимом Горьким и другими писателями. В эти переломные для страны годы Иван Сергеевич становится профессиональным литератором.

После революции - недолгая работа учителем единой трудовой школы в родных смоленских местах. К этому времени Соколов-Микитов уже опубликовал первые рассказы, замеченные такими мастерами, как Бунин и Куприн.

"Теплая земля" - так назвал писатель одну из своих первых книг. И более точное, более емкое название найти было бы трудно! Ведь эта родная русская земля действительно теплая, потому что она согрета теплом человеческого труда и любви.

Ко времени первых полярных экспедиций относятся его рассказы о походах флагманов ледокольного флота "Георгий Седов" и "Малыгин", положивших начало освоению Северного морского пути. Именно тогда на одном из островов Северного Ледовитого океана появился залив имени писателя Соколова-Микитова. Именем Ивана Сергеевича была названа и бухта, где он нашел буёк погибшей экспедиции Циглера, судьба которой до того момента была неизвестна.

Несколько зим провел он на берегах Каспия, путешествовал по Кольскому и Таймырскому полуостровам, Закавказью, горам Тянь-Шаня, Северному и Мурманскому краям. Он бродил по дремучей тайге, видел степь и знойную пустыню, исколесил все Подмосковье. Каждая такая поездка не только обогащала его новыми мыслями и переживаниями, но и запечатлевалась им в новых произведениях.

Сотни рассказов и повестей, очерков и зарисовок подарил людям этот человек доброго таланта. Богатством и щедростью души озарены страницы его книг.

Известный большевик, редактор газеты "Известия" И. И. Скворцов-Степанов говорил своим сотрудникам: "Как только получите что-либо от Ивана Сергеевича, сейчас же пересылайте мне. Люблю читать его, превосходный писатель".

Творчество Соколова-Микитова близко и к аксаковской, и к тургеневской, и к бунинской манере. Однако в его произведениях сквозит свой особый мир: не стороннее наблюдательство, а живое общение с окружающей жизнью.

Об Иване Сергеевиче в энциклопедии написано: "Русский советский писатель, моряк, путешественник, охотник, этнограф". И хотя дальше стоит точка, но список этот можно было бы продолжить: учитель, революционер, солдат, журналист, полярник.

Книги Соколова-Микитова написаны певучим, богатым и в то же время очень простым языком, тем самым, которому писатель научился еще в детские годы.

В одной из автобиографических заметок он писал: "Я родился и рос в простой трудовой русской семье, среди лесных просторов Смоленщины, чудесной и очень женственной ее природы. Первые услышанные мною слова были народные яркие слова, первая музыка, которую я услышал - народные песни, которыми был некогда вдохновлен композитор Глинка".

В поисках новых изобразительных средств писатель еще в двадцатые годы обращается к своеобразному жанру кратких (не коротких, а именно кратких) рассказов, которые удачно окрестил "былицами".

Неискушенному читателю эти "былицы" могут показаться простыми заметками из записной книжки, сделанными на ходу, на память о поразивших его событиях и характерах.

Лучшие образцы таких кратких, невыдуманных рассказов мы уже видели у Льва Толстого, Бунина, Вересаева, Пришвина.

Соколов-Микитов в своих "былицах" идет не только от литературной традиции, а и от народного творчества, от непосредственности устных рассказов.

Для его "былиц" "Рыжие и вороные", "Себе на гроб", "Страшный карлик", "Разженихи" и др. характерны необычайная емкость и меткость речи. Даже в так называемых "охотничьих рассказах" у него на первом плане человек. Здесь он продолжает лучшие традиции Аксакова и Тургенева.

Читая его небольшие рассказы про смоленские места ("На речке Невестнице") или про птичьи зимовья на юге страны ("Ленкорань"), невольно проникаешься возвышенными ощущениями и мыслями, что чувство восхищения родной природой переходит в нечто другое, более благородное, - в чувство патриотизма.

"Творчество его, имея истоком малую родину (т. е. Смоленщину) принадлежит большой Родине, великой советской земле с ее необъятными просторами, неисчислимыми богатствами и разнообразной красотой - от севера до юга, от Балтики до Тихоокеанского побережья", - говорил о Соколове-Микитове А. Т. Твардовский.

«Рассказы о животных»

Муравьи. В нашем лесу очень много муравьиных куч, но один муравейник особенно высок, больше моего шестилетнего внучонка Саши.Гуляя по лесу, мы заходим к нему понаблюдать за жизнью муравьёв. Тихий ровный шорох исходит в погожий день от муравейника. Сотни тысяч насекомых копошатся на поверхности его купола, тащат куда-то веточки, затыкают и откупоривают свои многочисленные ходы, вытаскивают погреться на солнышке белые яички-личинки. Саша срывает былинку и суёт её в муравейник. Тотчас на неё набрасываются недовольные раздражённые муравьи. Они выталкивают былинку и, изогнувшись, обстреливают её едкой кислотой. Если после этого былинку лизнуть, на губах остаётся вкус резко пахнущей муравьиной кислоты, похожей на кислоту лимона. Десятки узеньких тропок разбегаются от муравьиного города. Непрерывным потоком деловито бегут по ним в высокой траве муравьи.

Одна из тропок привела нас на самый берег нашей реки. Там над обрывом росло небольшое деревце. Его ветви и листья были облеплены муравьями. Мы внимательно осмотрели деревце. На нём оказалось множество зеленоватых тлей, плотной массой неподвижно сидевших на нижней стороне листьев и у основания черенков. Муравьи щекотали тлей своими усиками и пили сладкий сок, который тли выпускали. Это было “дойное” стадо муравьёв. Известно, насколько разнообразны виды муравьёв. Крупные рыжие лесные муравьи очень сильно отличаются от маленьких чёрных муравьишек-сладкоежек, частенько забирающихся в сахарницу в лесном нашем домике. Учёные насчитывают на земле тысячи видов муравьёв. Все они живут многочисленными обществами. Самые крупные из муравьёв достигают размера трёх сантиметров. Вернувшись домой, Саша просит почитать ему про муравьёв в книгах. Мы узнаём об удивительных африканских муравьях-портных, сооружающих себе гнёзда из листьев, склеенных по краям особым клейким веществом, выпускаемым муравьиными личинками, о бродячих муравьях-охотниках, кочующих миллионными армиями, состоящими из муравьёв-добытчиков, муравьёв-рабочих имуравьёв-солдат. Мы узнаём, что есть муравьи-рабовладельцы, захватывающие себе в рабство других муравьёв, есть муравьи-пастухи, выращивающие у себя в гнёздах “дойных” тлей, есть муравьи-земледельцы… Некоторые из муравьёв, обитающие в жарких странах, иногда приносят вред, обрезая листву деревьев. Наши лесные муравьи очень полезны. Они разрыхляют почву, уничтожают вредителей леса и производят большую санитарную работу, убирая останки умерших животных и птиц. Нет, пожалуй, таких людей, которые не видели бы муравьев. Но в их сложной общественной жизни далеко не всё ещё известно. Учёные, изучающие муравьев, до сих пор не знают, каким образом сговариваются между собой муравьи, слаженно перетаскивающие тяжёлые, во много раз превосходящие их собственный вес, предметы, как удаётся им сохранять постоянную температуру внутри уравейника. Много тайн ещё не раскрыто в жизни муравьиных колоний. Очень давно, когда отец впервые стал брать меня на охоту, произошёл такой редкий случай.

Мы ехали по лесу на дрожках. Было раннее утро, на деревьях и натраве сверкала обильная роса. Пахло грибами, сосновой хвоею. У большого дерева отец остановил лошадь. – Посмотри-ка, – сказал он, показывая на огромную муравьиную кучу,возвышавшуюся над зарослями папоротника. – Там лежит “муравейное масло”. Почти на вершине кучи лежал небольшой кусок какого-то светло-жёлтого вещества, очень похожего на обыкновенное сливочное масло. Мы сошли с дрожек и стали рассматривать загадочное вещество, по которому бегали муравьи. Поверхность “масла” была матовой от множества следов муравьев. Отец рассказал мне, что ему приходилось находить на муравьиных кучах такое “муравейное масло”, но увидеть его редко кому удаётся.Мы положили кусок “масла” в кружку, которую брали с собой на охоту,обвязали бумагой и спрятали под деревом. На обратном пути мы собирались взять “муравейное масло”. Вечером мы возвращались с охоты. Отец вынул из-под дерева кружку и снял бумагу. “Масла” в кружке осталось совсем немного – оно улетучилось. Остаток “муравейного масла” мы привезли домой. В тёплой комнате оно растаяло, стало жидким и прозрачным. От него резко пахло муравьиным спиртом. Этим “маслом” растирала поясницу жившая у нас бабушка и всё уверяла, что лесное лекарство очень помогает от мучившего её “прострела”. За всю долгую жизнь мне не приходилось потом находить загадочное”муравейное масло”. Я расспрашивал опытных людей и знакомых зоологов, заглядывал в книги, но “муравейное масло”, которое в детстве я видел своими глазами, так и осталось загадкой.

Пауки . Однажды летом я собрал у нашего домика небольшой букет полевых цветов – колокольчиков, лютиков, ромашек и простой серенькой кашки. Букет я поставил на письменный стол. Из букета выполз крошечный лазоревый паучок, очень похожий на живой драгоценный камешек. Паучок переползал с цветка на цветок, и я долго им любовался. Он то нерешительно спускался до самого стола на своей невидимойпаутинке, то, как бы испугавшись, быстро поднимался. Я подставил ладонь, и, коснувшись её, паучок тесно поджал лапки, притворился мёртвым, совсем стал похож на кругленький драгоценный камешек, катавшийся по моей ладони. Я посадил его на букет цветов и скоро забыл о лазоревом паучке. Я продолжал заниматься своими делами. Букетик полевых цветов на моём столе завял. Пришлось сменить его свежими цветами.Крошечный паучок, оказалось, остался жить в моей бревенчатой комнате.

Сидя за работой, я увидел однажды, как над моим письменным столом на тоненькой-тоненькой невидимой паутинке, перебирая зеленоватыми ножками, спускается с потолка знакомый лазоревый паук. Он то поднимался, как искусный акробат, на своей невидимой паутинке, то быстро спускался, покачиваясь над моей рукописью. С тех пор я часто видел в моей комнате лазоревого паучка. Он спускался над моим столом, и я говорил ему: – Здравствуй, дружище, доброе утро! Я всегда с любопытством наблюдал пауков: мне нравились эти лесные трудолюбивые охотники-мастера. Идёшь, бывало, в ранний час тихого летнего утра в лес на охоту и остановишься: такая чудесная развешана на зелёных ветвях, на стебельках высоких трав тончайшая сеть паутины – вся в алмазных сверкающих капельках утренней росы. Долго любуешься на чудесное тонкое кружево, сотканное искусным мастером-пауком.

Сам мастер-паук сидит в центре своей сети, терпеливо, как настоящий охотник-рыболов, ждёт – когда попадёт в его сеть добыча: визгливый комар или кусачая злая муха. Быстро кидается он на добычу, связывает её своей паутиной. Уже много лет назад я жил в глухой смоленской деревне, среди больших лесов, хорошо знакомых мне с детства. Тогда я очень много охотился, был крепок и здоров, любил проводить ночи в лесу у охотничьего костра. Я прислушивался к голосам птиц и зверей, хорошо знал места, где водилось множество дичи – лесной и болотной. Летом и зимою охотился на волков, обитавших в глухих непролазных болотах, Весною ходил на тетеревиные и глухариные тока, тропил зимой по пороше зайцев. Бродя с ружьём по лесам, я внимательно присматривался к леснойтаинственной жизни, мало знакомой городским неопытным людям. Каждое утро я видел, как восходит над лесом солнце, слушал, как дружным хором приветствуют восход счастливые птицы. Ночами я смотрел на высокое звёздное небо, слушал чудесную тихую музыку раннего рассвета. В лесу я иногда собирал диковинные корешки, похожие на сказочных птиц и зверей, вместе с охотничьей добычей клал их в свою сумку. Стены моей маленькой деревенской комнаты были обиты внутри еловой корою, очень похожей на дорогую тиснёную кожу. На стенах висели мои ружья, охотничьи принадлежности, диковинные лесные находки, красивые и опрятные птичьи гнёзда. Поздним летом, выходя каждый день на охоту, я клал в карманы порожние спичечные коробки. В эти коробки я собирал в лесу понравившихся мне самых искусных мастеров-пауков. Вернувшись с охоты, я выпускал их в моей комнате. Пауки быстро разбегались по углам. Иные из них оставались у меня жить, иные куда-то уходили. На потолке и в углах комнаты висела чудесная свежая серебряная паутина. Ходившие ко мне гости дивились моему жилищу, разводили руками. Маленькая моя комната была похожа на лесной музей, на лесную сказочную избушку. Пыльной, запущенной паутины у меня, разумеется, не было. Мои жильцы-пауки старательно охотились на грязных мух, на надоедливых комаров. Я мог спокойно работать, спокойно спать: друзья-пауки меня охраняли. О пауках можно рассказать многое. Есть пауки-мастера и охотники. Есть пауки – быстроногие бегуны. Есть крошечные паучки-лётчики, которые летают по воздуху на длинных, выпущенных из брюшка паутинках: как настоящие парашютисты и планеристы, они пролетают большие пространства, перелетают широкие реки. Есть пауки-водолазы. Эти пауки спускаются под воду на дно неглубоких лесных ручейков. Вместо скафандра они уносят на своём брюшке большой пузырь воздуха, которым дышат под водой. В жарких странах водятся и злые, ядовитые пауки, укус которых бывает иногда смертелен. Пауки очень верно предсказывают погоду. Пойдёшь, бывало, за грибами – длинная вязкая паутина липнет к лицу, к рукам. Это значит – надолго установилась ясная, хорошая погода. В конце лета ещё не скошенные луга бывают сплошь покрыты тончайшей сеткой паутины. Здесь трудилась бесчисленная армия маленьких паучков. Как-то ранней осенью мне пришлось плыть на пароходе по нижней Волге. Берега были раскрашены осенним цветным узором.Помню, ранним утром я вышел на палубу и ахнул от удивления. Над недвижной поверхностью Волги плыла и плыла освещённая восходившим над Волгою солнцем лёгкая паутина. Лёгкой, золотистой, как бы сотканной из воздуха паутиной был облеплен весь пароход: белые палубные стойки, деревянные поручни, решётки, скамейки. Пассажиры ещё не проснулись, и, стоя на палубе парохода, я одинлюбовался сказочным зрелищем плывущей над Волгой, освещённой утренним солнцем паутины. Многие люди, особенно женщины, боятся и не любят пауков. Они громко вскрикивают, если паук проползёт по платью или голой руке, широко раскрывают глаза, машут руками. Старые богомольные бабушки, помню, говорили нам в детстве так: – Убьёшь паука-крестовика – сорок грехов простится! Пауками всегда называют жестоких, злых, жадных людей. Сравнение недобрых людей с трудолюбивыми чистоплотными мастерами и охотниками, искусно плетущими свои красивые сети, несправедливо.Молодые друзья! Если увидите в лесу развешанную пауком сеть-паутину – не обрывайте её. Хорошенько полюбуйтесь, как умно и старательно развешивает свои сети трудолюбивый охотник-паук и кое-чему у него поучитесь.Бурундук. В самом конце лета, охотясь на берегах реки Камы, я жил у приятеля моего, лесника, в глухом прикамском лесу. Сидя у открытого окна, я увидел, как в лесниковом небольшом огороде, почти рядом с окном, сам собою колышется тяжёлый цвет дозревающего подсолнуха. На подсолнухе сидел маленький красивый зверёк. Он хлопотливо выдёргивал из гнёзд зёрна спелого подсолнуха и набивал имизащёчные мешки. Это был бурундук, проворный и ловкий зверёк, похожий на маленькую белку. Живут бурундуки под деревьями, в земляных неглубоких норах. В этих норах они устраивают вместительные кладовые, где прячут обильные запасы: кедровые орехи, подсолнухи, хлебные семена. Быстрый бурундук всегда находится в движении. Он бегает по сучьям деревьев, по кучам хвороста, сложенного в лесу. Живого, очень любопытного зверька нетрудно поймать.

Я видел, как ловят бурундуков в лесу деревенские ребята. В руках они держат лёгкую палочку с привязанной на конце волосяной петлёю. Стоит посвистеть в берестяную или ивовую дудочку – и любопытный бурундук выбегает из своей норы. На шею ему нетрудно накинуть лёгкую петельку. В неволе весёлые бурундуки приживаются быстро. Их можно держать в большой клетке, кормить орехами, семенами. Они очень весело гоняются друг за дружкой по клетке, и на их весёлыеигры и схватки приятно любоваться. У бурундуков в лесу много лютых врагов. Их уничтожают хищные птицы, ловят домашние кошки, а кладовые бурундуков находят и разоряют в лесу медведи. Мне очень приятно вспоминать маленьких бурундуков. Я помню глухой таёжный лес, освещённые солнцем, окружённые высокими деревьями зелёные поляны и маленьких зверьков, оживляющих таёжную глушь и тишину.Ежи . Приходилось ли вам слышать, как разговаривают между собою ежи? Наверное, никто не слыхал. А вот я слышал. Расскажу по порядку. Зимою и летом мы живём в Карачарове на берегу реки, в маленьком домике, со всех сторон окружённом лесом. Мы ходим в лес наблюдать и слушать, как живут и поют птицы, как расцветают лесные цветы, летают и ползают насекомые.Выходя по ночам на крыльцо полюбоваться на звёздное небо, послушать ночные звуки и голоса, я часто слышал, как кто-то пробегает в высокой траве под сиренью. Я зажигал электрический фонарик и видел убегавшего большого ежа. Ежей мы нередко видели по вечерам, когда закатывалось солнце: в поисках пищи они безбоязненно бродили вокруг нашего домика, подбирали крошки и то, что мы для них оставляли. Нередко ежи подходили к большой чашке с едою, из которой мыкормили наших собак – добродушного чёрного Жука и хитрую Белку. Обычно Белка начинала обидчиво и яростно лаять, а её флегматичный сын Жук отходил в сторонку и терпеливо молчал. Ежи забирались передними лапами в собачью чашку и, тихо пофыркивая, спокойно ели. Несколько раз я ловил ежей и приносил в дом. Они ничуть не боялись людей, спокойно бегали по комнатам и не пытались свёртываться в клубочек. Я выпускал их на волю, и они продолжали кормитьсявозле нашего домика, раздражая собак. Однажды в тёмную летнюю ночь я сидел в моей комнате за письменным столом. Ночь была тихая, лишь иногда с реки доносились лёгкие отдалённые звуки. В полной ночной тишине под полом вдруг послышались очень тихие незнакомые и приятные голоса. Голоса эти были похожи то ли на тихий разговор, то ли на шёпот пробудившихся в гнезде птенцов. Но какие же птенцы могли быть в подполье?.. И на мышиный писк, на злобный визг крыс не были похожи эти ласковые подпольные голоса. Я долго не мог понять, кто разговаривает у меняпод полом. Через некоторое время я вновь услышал в подполье уже знакомый ласковый разговор. Там как бы беседовали между собою два загадочных, мне не знакомых существа. – Каково спят наши детки? – говорил один ласковый голос. – Спасибо, детки наши спят спокойно, – отвечал другой ласковый голос. И загадочные голоса замолкали. Я долго думал, кто так ласково разговаривает под моим письменным столом в подполье? “Наверное, там живут ежи, – подумал я. – Старый ёж приходит к своей ежихе и спрашивает у неё о маленьких ежатах”. Каждую ночь я слышал в подполье ежиные голоса и улыбался: так дружно разговаривали ёж и ежиха! Однажды вечером, когда за рекой закатывалось солнце, в открытое окно меня кликнул внук. – Дедушка, дедушка, – кричал он, – выходи скорее! Я вышел на крыльцо. Внук показал мне на спокойно прогуливавшееся по утоптанной дорожке целое семейство ежей. Впереди шёл старый большой ёж, за ним шла ежиха и маленькими комочками катились крохотные ежата. По-видимому, родители в первый раз вывели их из гнезда на прогулку. С тех пор каждый вечер старые ежи и ежата выходили гулять на дорожку. Мы оставляли для них в блюдцемолоко. Ежата спокойно пили молоко вместе с котёнком, который у нас жил и подрастал. Так продолжалось несколько дней. Потом ежи ушли в лес, и мы их видели редко. По ночам они по-прежнему приходили к нашему домику, пили молоко и ели из собачьей чашки, но больше я не слышал в подполье ежиных ласковых голосов. Все видели и знают ежей. Это очень смирные и кроткие звери. Они никому не причиняют вреда и никого не боятся, Днём они спят, а ночью выходят на охоту. Они уничтожают вредных насекомых, воюют с крысами и мышами, загрызают ядовитых змей. На зиму они устраивают для себя под корнями деревьев маленькие удобные берлоги. На своих колючках они таскают в берлоги мягкий мох и сухие листья. Навсю зиму ежи засыпают. Их маленькие сокрытые берлоги покрывают глубокие снежные сугробы, и ежи спокойно спят всю зиму. Просыпаются они ранней весной, когда в лесу сходит снег, выходят на охоту.Ежи скоро привыкают к людям и делаются ручными. В соседнем пионерлагере развелось целое стадо ежей. Каждую ночь они приходят из леса к пионерской столовой и лакомятся едою, которую оставляют для них пионеры. Там, где живут ежи, нет ни мышей, ни крыс. Когда-то и у меня жил ручной ёж. Днём он забирался в голенище валяного старого сапога, а ночью выходил на добычу. Я часто просыпался от мелкого топота и шума, который производил по ночам ёж. Два или три раза мне удалось наблюдать, как он ловит мышей. С необыкновенной быстротой ёж бросался на показавшегося в углу комнаты мышонка и немедленно с ним расправлялся. Признаться, он причинял мне много беспокойства, мешал по ночам спать и вёл себя нечистоплотно. Несмотря на все неприятности, мы очень подружились.

Мне и моим гостям очень нравились некоторые ежиные смешные ухватки. Выходя из ночного убежища, он старательно обнюхивал и оглядывал каждую щёлку, подбирал на полу мелкие крошки. Было что-то уморительно смешное в его движениях, походке, в его маленькой мордочке, покрытой серыми волосами, в его маленьких чёрных и умных глазках. Иногда я клал его на стол и громко хлопал по доске ладонью. Ёж почти мгновенно свёртывался в колючий серый клубок. Долго оставался он неподвижным. Потом начинал медленно, тихо развёртываться. Из острых серых колючек показывалась маленькая смешная и недовольная мордочка. Он обнюхивался и оглядывался. На мордочке появлялось выражение прежнего добродушного спокойствия. О ежах написано и рассказано много. Рассказывают, как на ежей охотятся хитрые лисицы. Свернувшегося в колючий клубок ежа лисица тихонько скатывает с крутого берега в воду, где ёж быстро развёртывается, и лисица легко расправляется с ним. То же самое проделывают с ежами некоторые умные собаки.

Белки . Кто из вас, кому приходилось бывать в лесу, не видел этого лёгкого ипроворного зверька? Идёшь по лесной тропинке, собираешь в кузовок грибы и вдруг услышишь резкий чекочущий громкий звук. Это играют, резвятся на дереве весёлые проворные белки. Можно долго любоваться, как гоняются они друг за дружкой, носясь по сучьям и по стволу дерева, иногда вниз головою. Белки никому не причиняют вреда. Зимою и летом живут белки в хвойных лесах. На зиму они заботливо запасают в дуплах корм. Летом и осенью сушат шляпки грибов, ловко нанизывая их на голые ветки деревьев.

Я не раз находил в лесу грибные хранилища белок.

Сидя под деревом в глухом лесу, я увидел однажды скакавшую по земле рыжую белку. В зубах она несла большую тяжёлую гроздьлесных спелых орехов. Белки умеют выбирать самые спелые орехи. Они прячут их в глубоких дуплах и зимою безошибочно находят свои запасы. Обычная пища белок – семена хвойных деревьев. В лесу на снегу поддеревьями можно видеть зимою шелуху разгрызенных белками еловых и сосновых шишек. Сидя высоко на сучке дерева, держа шишку в передних лапах, белки быстро-быстро выгрызают из неё семена, роняя вертящиеся в воздухе чешуйки, бросают на снег обгрызенный смолистый стержень. В зависимости от урожая сосновых и еловых шишек белки кочуют на большие расстояния. В пути они переплывают широкие реки, ночами пробегают через многолюдные города и посёлки. Плывущие по воде белки высоко задирают пушистые хвосты. Их можно увидеть издалека. Белок можно легко приручить и держать в неволе. Некогда у меня был приятель, археолог и книголюб. В его большой комнате жила проворная весёлая белка. Она доставляла много забот и хлопот хозяину-книголюбу. Без устали носилась она по книжным полкам, случалось, грызла переплёты дорогих книг. Пришлось посадить белку в проволочную клетку с широким вращавшимся колесом. По этому проволочному колесу белка носилась неутомимо. Белкам нужно постоянное движение, к которому они привыкли в лесу. Без такого постоянного движения, живя в неволе, белки болеют и умирают. Осенью и весною белки линяют.

На лето они одеваются в лёгкую рыжую шубку, поздней осенью эта рыжая шубка становится серой, густой и тёплой.

Белки строят уютные, тёплые и прочные гнёзда, похожие на сплетённые из тонких ветвей закрытые домики. Домики эти обычно строятся в развилинах густых и высоких хвойных деревьев, с земли их трудно увидеть. Внутри домик белки покрыт мягкой подстилкой. Там белки выводят и выкармливают маленьких своих бельченят.

Самым грозным врагом белки является куница. Сильные и злые куницы беспощадно преследуют белок, ловят их и поедают, разоряют гнёзда… Совсем недавно, прошлой зимою, у окна нашего лесного домика каждый день появлялись две белки. Мы выбрасывали в форточку на снег небольшие кусочки чёрного хлеба. Белки подхватывали их и взбирались на росшую под окном густую тёмную ёлку. Усевшись на сучок, держа в передних лапках кусочек хлеба, они быстро съедали его. С нашими белками часто ссорились сероголовые галки, всякийдень прилетавшие под окно нашего домика, чтобы полакомиться приготовленным для них угощением. Проходя однажды тропинкой в лесу, жена увидела знакомую белку с хлебной коркой во рту. Она удирала от двух настойчиво преследующих её галок, старавшихся отнять хлеб. Удивительно красивы следы белок в лесу на только что выпавшем чистом снегу. От дерева к дереву чётким и лёгким пушистым узором тянутся эти следы. Белки то перебегают от дерева к дереву, то взбираются на вершины, покрытые тяжёлыми гроздьями шишек. Распушив лёгкий хвост, они, стряхивая снежную навись, легко перемахивают с ветки на ветку соседних деревьев. В сибирских лесах иногда встречаются белки-летяги. У этих маленьких лесных зверьков между передними и задними ногами есть лёгкая перепонка. Они легко перескакивают, как бы перелетают с дерева на дерево. Мне только однажды удалось видеть белок-летяг в наших смоленских лесах. Они жили в глубоком дупле старого дерева. Там я их случайно обнаружил.Выдры . Ранним утром я проходил берегом знакомой тихой реки. Уже взошло солнце, стояла полная беззвучная тишина. На берегу широкой и тихой заводи я остановился, прилёг на луг и закурил трубочку. В кустах пересвистывались и перелетали весёлые птички. По всей заводи густо цвели белые лилии и жёлтые кувшинки. Широкие круглые листья плавали на поверхности недвижной воды. Над кувшинками летали и присаживались лёгкие стрекозы, в небе кружили ласточки. Высоко, высоко, чуть не под самыми белыми облаками, распластав крылья, парил ястреб-канюк. Пахло цветами, скошенным сеном, береговой высокой осокой. Вдруг что-то шлёпнуло раз и другой посреди тихой заводи, и я увидел голову вынырнувшей выдры, плывущей к берегу меж недвижных кувшинок. С живой пойманной рыбой во рту выдра плыла к густому кустарнику, которым был покрыт берег. Я сидел не шевелясь, видел, как выдра выбралась из воды и исчезла под кустами. Мне ещё не приходилось наблюдать на свободе живую скрытную выдру. Иногдатолько я видел на мокром береговом песке следы осторожной хищницы. Выдры живут обычно у глухих и тихих лесных речек, где водится много рыбы. Они питаются исключительно рыбой, очень хорошо умеют нырять, подолгу остаются под водою.

Выдра очень красивое животное. Тёплый и лёгкий мех выдры дорого ценится. Пойманную молодую выдру легко приручить.

Ещё в раннем детстве я знал человека – лесного объездчика, служившего у хозяина моего отца. У этого человека жила ручная выдра. Он брал её с собою на охоту, и она бежала за ним, как обыкновенная собака. Иногда он посылал ручную выдру в воду. На глазахнаших она ныряла и выносила на берег к ногам хозяина живую пойманную рыбу. Выдры уцелели только в самых глухих и нетронутых местах. Живут выдры очень скрытно, их трудно увидеть и поймать.

Горностай . Кто не знает и не слышал об этом красивом зверьке, ещё в самые недавние времена обитавшем в нашей стране почти повсеместно, от Крайнего Севера до далёкого юга? …Горностай очень подвижный хищный зверёк. Днём горностая трудно увидеть. В зимнее время на чистом снегу отчётливо видны его парные лёгкие следы. Скрываются горностаи в подземных норах под корнями старых деревьев, обычно по берегам рек и ручьёв, в заросших лесом оврагах. Случается, живут горностаи и вблизи селений, прячутся под амбарами и жилыми домами. Ночью нередко забираются в курятники, устраивают там жестокую расправу над спящими курами и петухами. После войны в окрестностях Ленинграда и в самом городе я видел на снегу много следов горностаев, прятавшихся в выбоинах и глубоких ямах, оставшихся после разрывов мин и снарядов, На далёком севере храбрые горностаи человека почти не страшатся.

Уже много лет назад довелось мне побывать в Лапландском заповеднике. Ранней весною я жил на берегу лесной речки Верхняя Чуна, впадавшей в глубокое озеро, ещё покрытое толстым льдом. Я жил совсем один в маленьком домике, срубленном руками сотрудников заповедника. Вместо печки в углу домика был из камней сложенширокий очаг, в котором я разводил огонь. Я спал на бревенчатых жёстких нарах, в спальном мешке, сшитом из оленьих тёплых шкур. В устье реки, на которой жили бобры, образовалась к весне небольшая полынья с быстро текущей прозрачной водою. В этой полынье я ловил на блесну серебристых хариусов, в великом множестве собиравшихся у песчаного чистого дна. С пойманной рыбой я возвращался к домику, возле которого лежала куча больших камней, и принимался чистить рыбу. Всякий раз из кучи камней выскакивал лёгкий и быстрый горностай. Я бросал на снег потроха вычищеннойрыбы, и он проворно таскал их в своё убежище под камнями. Так я познакомился и подружился с соседом моим горностаем.

Через некоторое время он стал сам приходить в мой домик, где я варил на огне вкусную уху, лакомился костями и головами сваренной мною рыбы.

Однажды ночью он забрался в мой спальный мешок, и мы мирно с ним спали. Живя в маленьком домике, я наблюдал, как наступает в северном краю весна, наблюдал за бобрами, зимовавшими в своих покрытых сугробами хатках, следил за разбойницей-росомахой, иногда, в поисках пищи, подходившей к моему окну. Ранней весною на озеро прилетели лебеди. Красиво изогнув длинные шеи, они плавали в открытой полынье, иногда выходили на лёд. Привыкший ко мне горностай скрашивал моё одинокое житьё.Уже в другие времена, путешествуя по Таймырскому полуострову, не разприходилось мне наблюдать дерзких горностаев. Они смело переплывали широкое Таймырское озеро, где их иногда глотали крупные рыбы гольцы, похожие на сёмгу. Вскрывая пойманных в сети гольцов, в их желудках мы находили проглоченных горностаев. Горностаи очень ловко увёртывались от наших ездовых собак, и дажесамой быстрой и ловкой собаке редко удавалось поймать горностая. В детстве я не раз наблюдал горностаев, живших в подполье и в хозяйственных деревенских пристройках. Увидев человека, они быстро и незаметно исчезали.

Заяц . Это было много лет назад. Ранним утром я возвращался с дальнегоглухариного тока. С трудом перебравшись через горелое топкое болото, я выбрал удобное место, присел отдохнуть у большого зелёного пня, очень похожего на мягкое кресло. В лесу было тихо, солнце взошло. Я раскурил трубочку и, развалившись у пня, положив на колени ружьё, стал прислушиваться к звукам. Было слышно, как шумят на болоте журавли, токуют в позолоченном небе бекасы. Где-то поблизости прогремел и засвистел рябчик. Весной я никогда не стрелял рябчиков, но с костяным старым пищиком из пожелтевшей заячьей кости никогда не расставался. Мне нравилось пересвистываться с рябчиками, близко смотреть на подлетавших на свист задорных петушков, с распущенными крылышками и хвостами шустро бегавших по колодам и кочкам почти у моих ног. Покуривая трубочку, пересвистываясь с подлетавшими рябчиками, я вдруг увидел за стволами деревьев тихо ковылявшего прямо на меня зайца-беляка. Усталый, он возвращался на лёжку после весёлых ночных похождений. Коротенькими прыжками он тихо ковылял по моховым рыжеватым кочкам. На его мокрых ляжках смешно болтались клочки вылинявших зимних порточков. Я сидел не двигаясь, не шевеля пальцем, сливаясь с высоким зелёным пнём. Когда заяц подбежал совсем близко, почти в колени, я немного пошевелился и тихо сказал: – Ага, попался, Косой! Боже мой, что стало с зайцем, как подхватился он, как замелькали между кочками его порточки, коротенький хвостик! Громко смеясь, я крикнул зайцу вдогонку: – Улепётывай, Косой, поскорее! У каждого охотника в запасе много воспоминаний о неожиданных встречах и происшествиях в лесу. Обычно такие охотники рассказывают о своих удачных выстрелах, о застреленной и добытой дичи, о работе умных собак. На охотничьем долгом веку я много перестрелял крупной и мелкой дичи, не раз охотился на волков и медведей, но – странное дело – простая встреча с забулдыгой-зайчишкой запомнилась больше, чем самые удачные и добычливые охоты. Я как бы и теперь вижу лес, тихое утро, слышу свист рябчиков, отчётливо вижу зайчишку-беляка, мокрые его порточки. Улепётывай, брат Косой, на доброе здоровье!Лисицы . Прошлым летом у нашего лесного домика произошло чрезвычайное происшествие. Ранним утром жена покликала меня на крыльцо, в голосе её слышалась тревога. Я вышел за дверь и у ступеней крыльца увидел лисичку. Она стояла, спокойно смотрела на нас и как будто ожидала угощения. Мне ещё никогда не приходилось видеть, чтобы осторожные, пугливые лисицы подходили близко к человеку. Обычно они прячутся в лесу и живую лисицу даже опытному охотнику трудно близкоувидеть.

Наша лисичка стояла совершенно спокойно, доверчиво глядя на нас.Красивый пушистый хвост её был вытянут, изящные тонкие лапки не двигались. Я с удивлением смотрел на негаданную гостью, сказал жене: – А ну-ка, брось ей кусочек мяса! Жена принесла из кухни небольшой кусок сырого мяса и бросила лисичке под ноги. Лисичка спокойно взяла и съела мясо. Ничего не понимая, я сказал жене: – Попробуй бросить ей кусочек сахару. Белый кусочек сахару лисичка съела так же спокойно. Я долго не мог понять – откуда взялась у нашего домика необыкновенная гостья, и наконец догадался. За лесом, в двух или трёх километрах, недавно построили большой пионерский лагерь. Летом в этом лагере отдыхают приезжие из Москвы пионеры. Как-то я был в лагере, читал ребятам мои рассказы. Они показали мне обнесённый железной сеткой маленький уголок юного натуралиста. Там в небольших клетках жили ручные белки и птицы, жила и рыжая лисичка, которую ребята кормили из рук. По-видимому, уезжая в город, пионеры выпустили на волю привезённую измосковского зоопарка лисичку. Не привыкшая к свободе лисичка отправилась разыскивать человека. Наш лесной домик оказался первым на её пути.

Лисичка несколько дней жила у нашего домика. Днём она пропадала – быть может, забиралась в подполье или пряталась в пустую собачью конуру возле сарая. По утрам и вечерам она выходила на волю, и мы её кормили. К нашему рыжему коту она относилась дружески, и нередко они ели из одной чашки. Иногда лисичка ночевала на маленькой террасе возле моей комнаты.

Однажды жена оставила на столе террасы кастрюльку холодного супа. Лисичка открыла крышку и съела ночью весь суп. О лисицах рассказано много всяческих басен и небылиц. В народных сказках лисицу обычно изображают хитрым зверем, обманывающим доверчивых птиц и зверей.Сомнения нет, что живущие на воле лисицы нередко ловят зазевавшихся крупных птиц, изредка таскают домашних уток и кур, любят зайцев – беляков и русаков. Как многие звери, лисицы устраивают кладовые. Пойманного зайца лисицы не могут съесть в один приём и старательно зарывают оставшееся мясо в снег. Лисицы помнят свои кладовые и, когда нет добычи, доедают спрятанное про запас мясо. Они разоряют гнёзда птиц, свитые на земле, ловят подростков-птенцов, не умеющих хорошо летать. Но самая обычная пища лисиц – это лесные и полевые мыши. Зайцами и мышами питаются они зимою, когда лежит глубокий снег. Даже днём можно увидеть в открытом поле мышкующую лисицу. Неся над снегом пушистый свой хвост, пробегает лисица по снежным полям и сугробам, прислушиваясь к каждому звуку. Слух и чутьё у неё изумительны. Под глубоким сугробом она слышит писк мышей и безошибочно добывает их… Мне редко приходилось охотиться на лисиц, но хитрые их повадки мне хорошо известны. Не раз я находил в лесу норы лисиц. Нередко они селятся в норах хозяйственных барсуков, которых настойчиво выживают. Лисицы и сами роют глубокие норы, обычно в песчаных откосах, прикрытых деревьями и кустами. У жилых лисьих нор всегда можно видеть много костей птиц и зверьков, которыми взрослые лисицы кормят подрастающих лисенят. Спрятавшись в кустах, можноувидеть играющих у норы подростков-лисенят.

Гостя как-то на водяной мельнице, стоявшей на берегу лесной реки, каждое утро я видел, как молодая собака мельника играет на лугу с выходившим из лесу рыжим лисёнком. Никаких ссор между ними не происходило. Пойманные молодые лисицы очень быстро привыкают к человеку. Их можно водить по городу на цепочке, как водят домашних собак. Опытные люди уверяли меня, что даже в большом городе после выпавшей свежей пороши, среди кошачьих и собачьих следов на бульварах можно увидеть и лисьи следы. Не знаю, можно ли верить таким рассказам, но вполне допускаю, что выпущенная в городе на волюлисица может себя прокормить…

Барсуки . Когда-то барсуков много водилось в наших русских лесах. Обычно ониселились в глухих местах, возле болот, рек, ручьёв. Для своих нор барсуки выбирали высокие, сухие, песчаные места, которые не заливали вешние воды. Барсуки рыли глубокие норы. Над их норами росли высокие деревья. Из нор было несколько выходов и входов. Барсуки очень опрятные и умные звери. Зимою они, так же как ежи и медведи, впадают в спячку и выходят из нор только весной. Помню, ещё в детстве отец водил меня смотреть жилые барсучьи норы. Вечером мы прятались за стволами деревьев, и нам удавалось видеть, как выходят на промысел старые коротконогие барсуки, как у самых нор играют и возятся малые барсучата. В лесу по утрам мне не раз приходилось встречать барсуков. Я смотрел, как осторожно пробирается барсук у стволов деревьев, обнюхивает землю, разыскивая насекомых, мышей, ящериц, червяков и другой мясной и растительный корм. Барсуки не боятся ядовитых змей, ловят их и поедают. Барсуки не уходят далеко от норы. Они пасутся, охотятся вблизи подземного жилища, не надеясь на свои короткие ноги. Барсук по земле ходит тихо, и не всегда удаётся услышать его шаги. Барсук безобидное и очень полезное животное. К сожалению, в наших лесах барсуков теперь почти не стало. Редко где в глухом лесу сохранились населённые барсучьи норы.

Барсук умный лесной зверь. Он никому не причиняет вреда. Кневоле барсук привыкает трудно, и в зоопарках днём барсуки обычно спят в своих тёмных конурах. Очень интересно, найдя норы, следить за жизнью их обитателей. Я никогда не охотился на миролюбивых барсуков, но иногда находил их лесные жилища. Живых барсуков редко приходилось видеть. Идёшь, бывало, с глухариного тока, встаёт над лесом солнце. Остановишься, чтобы, присев на пенёк, хорошенько послушать и посмотреть. Увидишь барсука, осторожно пробирающегося у стволов деревьев и обнюхивающего каждую пядь земли. Лапы барсука похожи намаленькие крепкие лопаты. В случае опасности барсук может быстро зарыться в землю. Когда барсуки роют свои норы, они выгребают землю передними ногами, задними – выталкивают её наружу. Быстро, как машины, роют они норы. Если вам придётся найти в лесу живые барсучьи норы – не трогайте их, не разоряйте и не убивайте полезных и добродушных зверей. Барсук стал в наших лесах очень редким животным. Совсем уничтожить этого зверя нетрудно.

Книги Соколова-Микитова написаны певучим, богатым и в то же время очень простым языком, тем самым, которому писатель научился еще в детские годы.

В одной из автобиографических заметок он писал: «Я родился и рос в простой трудовой русской семье, среди лесных просторов Смоленщины, чудесной и очень женственной ее природы. Первые услышанные мною слова – были народные яркие слова, первая музыка, которую я услышал, – народные песни, которыми был некогда вдохновлен композитор Глинка».

В поисках новых изобразительных средств писатель еще в двадцатые годы прошлого века обращается к своеобразному жанру кратких (не коротких, а именно кратких) рассказов, которые он удачно окрестил былицами.

Неискушенному читателю эти былицы могут показаться простыми заметками из записной книжки, сделанными на ходу, на память о поразивших его событиях и характерах.

Лучшие образцы таких кратких невыдуманных рассказов мы уже видели у Л. Толстого, И. Бунина, В. Вересаева, М. Пришвина.

Соколов-Микитов в своих былицах идет не только от литературной традиции, но и от народного творчества, от непосредственности устных рассказов.

Для его былиц «Рыжие и вороные», «Себе на гроб», «Страшный карлик», «Разженихи» и других характерна необычайная емкость и меткость речи. Даже в так называемых охотничьих рассказах у него на первом плане человек. Здесь он продолжает лучшие традиции С. Аксакова и И. Тургенева.

Читая небольшие рассказы Соколова-Микитова про смоленские места («На речке Невестнице») или про птичьи зимовья на юге страны («Ленкорань»), невольно проникаешься возвышенными ощущениями и мыслями, чувство восхищения родной природой переходит в нечто другое, более благородное, – в чувство патриотизма.

«Творчество его, имея истоком малую родину (то есть Смоленщину), принадлежит большой Родине, нашей великой земле с ее необъятными просторами, неисчислимыми богатствами и разнообразной красотой – от севера до юга, от Балтики до Тихоокеанского побережья», – говорил о Соколове-Микитове А. Твардовский.

Не все люди способны чувствовать и понимать природу в органической связи с человеческим настроением, а просто и мудро живописать природу могут лишь немногие. Столь редким даром обладал Соколов-Микитов. Эту любовь к природе и к людям, живущим с ней в дружбе, он умел передать и совсем юному своему читателю. Нашей дошкольной и школьной детворе давно полюбились его книжки: «Кузовок», «Домик в лесу», «Лисьи увертки»… А как живописны его рассказы об охоте: «На глухарином току», «Натяге», «Первая охота» и другие. Читаешь их, и кажется, что ты сам стоишь на лесной опушке и, затаив дыхание, следишь за величественным полетом вальдшнепа или в ранний, предрассветный час прислушиваешься к загадочной и волшебной песне глухаря…

Писательница Ольга Форш говорила: «Читаешь Микитова и ждешь: вот-вот застучит над головой дятел или выскочит зайчишка из-под стола; как это у него здорово, по-настоящему рассказано!»

Творчество Соколова-Микитова автобиографично, но не в том смысле, что он писал только о себе, а потому, что рассказывал всегда и обо всем как очевидец и участник тех или иных событий. Это придает его произведениям яркую убедительность и ту документальную достоверность, которые так привлекают читателя.

«Мне посчастливилось сблизиться с Иваном Сергеевичем в ранние годы его литературной работы, – вспоминал К. Федин. – Это было вскоре после Гражданской войны. На протяжении полувека он настолько посвящал меня в свою жизнь, что мне иногда кажется – она стала моей.

Он никогда не задавался целью написать подробно свою биографию. Но он из тех редких художников, жизнь которых как бы сложила собою все, что им написано».

Калерия Жехова

НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ

Восход солнца

Еще в раннем детстве доводилось мне любоваться восходом солнца. Весенним ранним утром, в праздничный день, мать иногда будила меня, на руках подносила к окну:

– Посмотри, как солнце играет!

За стволами старых лип огромный пылающий шар поднимался над проснувшейся землею. Казалось, он раздувался, сиял радостным светом, играл, улыбался. Детская душа моя ликовала. На всю жизнь запомнилось мне лицо матери, освещенное лучами восходящего солнца.

В зрелом возрасте много раз наблюдал я восход солнца. Я встречал его в лесу, когда перед рассветом проходит вверху над макушками предутренний ветер, одна за другою гаснут в небе чистые звезды, четче и четче обозначаются на посветлевшем небе черные вершины. На траве лежит роса. Множеством блесток сверкает растянутая в лесу паутина. Чист и прозрачен воздух. Росистым утром, смолою пахнет в густом лесу.